Замечательная Dina Ernst угостила меня невиданным до селе интервью Питера Джексона. Питер Джексон объяснил , как ему не надоело столько лет экранизировать Толкиена
много буков- Вы почему босиком? Зима же на дворе. - У меня под ногами немецкий ковер. Вы вообще ходили когда-нибудь по немецким коврам? Знаете, какое это наслаждение? То-то же. Я и вообще стараюсь ходить босиком, когда могу. - Мы с вами встречались после «Приключений Тинтина», и на вас были ботинки! - Это случайно. На съемках я всегда в обуви, а в промежутках стараюсь обходиться без нее. И хоббиты здесь ни при чем. Простое совпадение. - А как же ваш персонаж, который мелькает в первых кадрах «Хоббита. Пустоши Смауга»? Можно успеть рассмотреть, что он довольно агрессивно откусывает от морковки. - Ах, морковка… К этой роли я морально готовился всю жизнь. Но пока не готов раскрыть ее тайную суть (смеется). - Долго ли вам еще корпеть над «Хоббитом»? Ведь наверняка съемочный период закончился? - Ну, еще годик придется потерпеть. Съемки закончены, рабочий монтаж готов, но визуальные эффекты в таких фильмах, как наш, сами понимаете, делаются долго. Так что приступаем к полировке. Процесс будет изнурительно долгим. -Устали? -После «Властелина Колец» я поклялся никогда не возвращаться к Толкиену, настолько был истощен. Но прошли годы, и я примирился с идеей экранизации «Хоббита». Особенно когда понял, что мы не будем делать детскую сказочку, а взглянем на события книги с точки зрения эпоса «Властелина Колец». -Это все-таки один девятичасовой фильм, который пришлось поделить согласно коммерческим и прокатным нуждам? Или три разных фильма? -Ответить однозначно трудно. Мы делаем все возможное, чтобы каждый отдельный фильм был независимым от остальных аттракционом. Но и художественное единство трех фильмов — задача номер один. А еще есть чисто техническая задача, чтобы серии продолжали друг друга и пару лет спустя каждый мог бы посмотреть их в хронологическом порядке: сначала три «Хоббита», потом три «Властелина Колец». Жонглируем, мухлюем, балансируем, как умеем, чтобы добиться всех этих целей сразу. -Если фильмов все-таки шесть, есть у вас среди них любимцы? -Дайте мне закончить, тогда и выберу! Хотя… (Пауза.) Мне всегда нравилось «Возвращение короля». Нет, нет, зачеркните, я перепутал. Не «Возвращение короля», а «Две крепости». Люблю фильмы из середины трилогий. Не надо ни начинать, ни заканчивать: свободы больше. И можно поразвлечься. -Незаконченность вас не смущает? -Наоборот, нравится. Это же игра. Контракт, который ты заключаешь с аудиторией: закончим на полуслове и прервемся еще на годик. Вообще, я, конечно, полюбил снимать трилогии, потому что в них можно нарушать так много общепринятых законов сюжетосложения. -Вы заговорили о публике. Какая ее реакция для вас важнее всего? -Я смотрю на себя как на человека, развлекающего других людей. Если очень-очень много зрителей посмотрели «Властелина Колец» и первую часть «Хоббита», им понравилось, и они просят еще, лучшего комплимента мне не нужно. Я не выпендриваюсь и не строю из себя важную шишку, но ответственность чувствую колоссальную. Понимаете, я снимаю фильмы для тех, кто наслаждается походами в кино, это настолько просто. Я сам вырос в кинотеатре, и есть ли большее удовольствие, чем знать, что кто-то вырос на моих картинах? Я уносился в другие миры, и сердце замирало от визуальных эффектов, — а сейчас кто-то другой переживает этот эскапистский кайф благодаря мне. Для того и живу. -Хочется сказать вам «спасибо» как минимум за сцену с Беорном, который смотрится куда более мрачно и эффектно, чем можно было ожидать. -О, этим персонажем я очень горжусь. Он такой загадочный, пугающий, постоянно меняющий форму… Беорн у нас получился не таким, как у Толкиена. Мы в самом деле не можем сказать, служит ли он добру или злу: он неуловим, в его фигуре чудится угроза. К счастью, как объясняет он сам, гномы ему не так антипатичны, как орки. -Другая ваша неоспоримая заслуга — потрясающий дракон. -Спасибо. Штука в том, что Смауг — не просто страшный огнедышащий дракон, а очень яркий персонаж. Это нас и спасло. А о том, как сделать его отличающимся от тысяч других кинематографических драконов, я, наоборот, старался не думать вовсе, чтобы не сойти с ума. Пожалуй, эта мысль была самой сильной моей фрустрацией: я не мог выгнать из головы голос Шона Коннери, говорившего за дракона в «Сердце дракона». Мне казалось, что и -Смауг должен говорить точно так же. Как быть? С другой стороны, мне был нужен не какой-то оригинальный дракон, а самый классический из всех. В общем, мы создавали неповторимую личность. И решающую роль здесь сыграл Бенедикт Камбербатч. Он создал такой же неповторимый образ, как Энди Серкис с Голлумом. Тем более что сам принцип диалога хоббита Бильбо с таинственным существом был похожим — за исключением того, насколько дракон страшнее и опаснее Голлума. То есть персонаж проявлялся в диалоге. Смауг не убивает Бильбо достаточно долго, потому что ему нравится поговорить. Ведь он не просто кровожадная тварь, но психопат-параноик. Он двести лет ждал, когда появится собеседник или противник, но надеялся на рыцаря или на целую армию, а появляется эдакий маленький зверек! И он начинает перебрасываться с ним репликами, чтобы понять, откуда тот взялся и чего хочет. В этой беседе Смауг и перестает быть обычным чудовищем, превращаясь в неповторимого героя. -Как вы полагаете, сам Толкиен бы одобрил ваши фильмы? -Мне кажется, многое ему бы ужасно понравилось. А что-то наверняка бы взбесило. Сама идея экранизации его книг ничего революционного в себе не заключает: сам Толкиен продал права еще при жизни, а значит, был готов увидеть фильмы по «Властелину Колец» и «Хоббиту». Еще одна важная деталь: он не имел ничего против расширения его мира и сюжета книг в рамках изобретенной им мифологии — именно это мы и делаем. Уверен, что Толкиен пришел бы в несказанный восторг, когда бы увидел сегодняшние кинотехнологии. Ему такое в 1968-м и присниться не могло. -А что с фанатами Толкиена? Они вас перестали пытать? Смирились с вашими экранизациями? И смирились ли вы с их безостановочным контролем? -Этот перелом произошел в моем сознании давно, еще во времена съемок «Властелина Колец». Я понял, что гораздо приятнее и интереснее быть открытым фанатам, а не прятаться от них. В процессе запуска трилогии мы скрывались от всего мира, формировали и подписывали специальные протоколы секретности: никто из посторонних не должен был подобраться к съемочной площадке на несколько километров. Но в самом начале съемочного периода один веб-сайт опубликовал пиратскую фотографию с площадки — и все было разрушено! Дело было на чьей-то частной земле, продюсеры бросились к владельцу разбираться и требовать, чтобы тот повесил везде запрещающие таблички… Я сказал тогда: «Стоп. Секундочку. Может, хватит?» И мы сами позвали на съемки журналистов и фанатов: пусть увидят, что и как мы делаем. Все тут же успокоились. Так с тех пор и работаем. Плевать на стратегии: показываем многое, рассказываем еще больше — но осторожно, чтобы не испортить сюрпризы публике. Это вопрос поддержания равновесия. Пока худо-бедно справляемся. -С другими фильмами было проще? Не толкиеновскими? -Да вообще раньше было проще. В моей молодости никто ничего не знал о том, как снимается кино. Это был очень таинственный процесс, для посвященных. А теперь он прозрачен для всех. Хорошо ли это, понятия не имею. Возможно, часть магии из-за этого испаряется. Зато, с другой стороны, мы рекламируем то дело, которым занимаемся, привлекаем молодых для участия в индустрии, стараемся не забывать об образовательном аспекте. Знаете, сколько детей после фильмов о фильме проникается идеей пойти в кинематограф? Больше, чем прежде, уж поверьте. Вы растянули «Хоббита» на три трехчасовых фильма — он в итоге длится столько же, сколько длился «Властелин Колец», хотя книга раза в четыре меньше. По меньшей мере на этот раз все отснятое вошло в картину? Или опять готовите расширенную режиссерскую версию? -Конечно, готовлю! Масса сцен не вошло в фильм. -Как так получилось? -Да очень просто. Я снимаю, снимаю, снимаю. Потом мы садимся монтировать и осознаем, что какой-то эпизод не помещается — обычно очень яркий и самостоятельный, сокращать его тоже обидно. И мы решаем пожертвовать частью ради целого… Но, конечно, сохранить ее для последующего переиздания. Однако понять, что и где, я могу только после окончания монтажа. -Но вы, конечно, не скажете, что мы увидим в этих вырезанных сценах? -Ни за что. -А в третьей серии? -Ни слова! Ну ладно, пару слов. Третий фильм будет самым эмоциональным и трогательным. Во второй серии мы завязали несколько узелков — и развяжутся они так, что мало не покажется.
Нет, он лукавит, что ему надоел Толкиен. Человеку, которому надоело экранизировать Толкиена, не мог так красиво и с такой любовью снять последние фильмы. Да, и что значит - последние. Вообще-то я жду Сильмариллион!!!!
Я много слышала, что сей фильм достоин внимания. И я даже почти знаю, что там происходит. Но я все никак не соберусь... Но может бесподобные Айре и Саруман меня вдохновят?
без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории...
Анжеликовое кино. Наверняка все девочки и даже примкнувшие к ним мальчики смотрели фильмы про Анжелику, маркизу ангелов. Я с этим сюжетом ознакомилась очень рано - моя мама, будучи беременной, смотрела всю эту феерию на французском языке с болгарскими титрами. И с тех пор я полюбила Галантный Век. Конечно, теперь-то я предпочитаю что-нибудь, вроде английского мини-сериала «Аристократы», где более или менее тщательно копируются костюмы, лица и прочие реалии «дикого капитализма» в Англии 1740-1750-х годов (он же - мир прибыли и чистогана). Но это хорошо делать, только досыта объевшись вкусными Анжеликами... Помимо приключений мадам де Пейрак, которая иной раз именовалась даже маркизой дю Плесси-Белльер, я отсмотрела море подобных кинолент. Все эти фильмы были внешне привлекательны, розово-фисташковы на вид, ванильно-шоколадны на вкус, ароматны и воздушны, как пирожные с кремом. Это были кружева, рюши, бантики, локоны и - шпаги. В связи с этим, мы можем говорить о целом жанре в псевдо-историческом кино - я бы назвала их «анжеликовые фильмы». Итак, основные признаки анжеликового кино.
Анжеликовое кино может основываться на классике: Миледи из фильма «Три мушкетёра», 1961 год. читать дальше Это непременно французское изделие. Да, разумеется, большинство этих фильмов были совместными с итальянцами и даже почему-то с немцами, но Франция тут выступает в качестве основного заказчика и - основного действующего лица. Эпоха создания - 1950-1960-е годы, когда французы, да и весь мир, хотели поскорее забыть кошмары военной жизни, а заодно и предвоенную муштру. Жанр возник параллельно с вторжением на подиумы диоровского New Look-а с его осиными талиями, ворохом нижних юбок и сладкими ароматами дамских будуаров. Потом, в 1960-х, когда в моде были уже иные формы и иные ритмы, кинематограф по инерции, точнее - сильно разогнавшись, продолжал выдавать карамельно-прелестные истории про храбрых шевалье и шикарных виконтесс, про мушкетёрские шпаги и шёлковые туфельки. Причём, именно в 1960-х анжеликовое кино и переживало свой расцвет. В качестве Золотого Века, призванного подсластить суровый быт простых парижских (а заодно и московских) женщин был выбран некий обобщённо-примерный Галантный Век - условный период, охватывающий XVII-XVIII столетия с заездом ещё и в XVI-е, а иной раз и в Средневековье. В целом же, если не размениваться на частности, то можно сказать так - эпоха, когда женщины носили широкие юбки, а мужчины - парики и шпаги. Остальное - частности, которые можно разбавить, чем угодно - войной, политикой, санкюлотами, Вольтером, Жаном-Жаком Руссо и Жаном-Батистом Люлли.
Сюжет из истории: «Мадам Дюбарри», 1954 год.
Затем, анжеликовое кино можно сделать из чего угодно, было бы желание и - шикарная актриса для главной роли. Так, есть анжеликовый вариант «Трёх мушкетёров», а также многочисленные сюжеты, связанные с французской и общемировой историей. Фантазии создателей анжеликового кино слабо совпадают с исторической реальностью, ибо даже парижская грязь и воровские притоны в этих картинах пахнут фиалками и диоровскими благовониями. Лохмотья, обтягивающие тугие формы актрис, выглядят свежо, опрятно и завлекающе. Смерть, за редким исключением, выглядит пафосным, но оперетточным действом. Политика и деньги - тоже легки, игривы и ажурны, как чулки шикарных обитательниц Версаля. Главное в этом жанре - показать любовь прекрасной женщины и не менее прекрасного мужчины на фоне шандалов, рокайлей, инкрустаций, балдахинов и гобеленов. Тип внешности анжеликовых героинь никогда не сопадает с историческим прототипом, если таковой имеется. Это непременная красота сегодняшнего дня, то есть, конечно же, 1950-1960-х годов. Предположить, что Людовик XIV будет до истерики хотеть женщину с личиком и фигурой Мишель Мерсье совершенно невозможно, как невозможно представить, что в анжеликовом кино мы увидим типажи, хотя бы отдалённо напоминающие реальных фавориток неутомимого Короля-Солнце. Чтобы ещё больше приблизить многочисленных Анжелик к народу, им делают современный макияж, благодаря чему миллионы людей до сих пор думают, что в XVII веке женщины делали себе на веках «стрелки»...
Сюжет из истории: «Тайны Версаля», 1954 год.
То же и с причёсками - большинство красавиц двора Людовика (любого Людовика, вы можете не заморачиваться номерами), так вот, большинство этих самых красавиц носят вечерние куафюры своего времени, а не, собственно 1670-х годов, например. Костюмы тоже весьма условны. Они невероятно привлекательны, шикарны, обрисовывают высокую грудь и тонкий стан главной героини, но исторических реалий не отражают вообще. Это условно-киношно-театральный наряд из раньшего времени. Так, практически ни одна из анжеликовых красавиц, чья деятельность ненароком пришлась на XVIII столетие, не носит платья со «складками Ватто», зато мы часто видим их шикарные спины - с тугой шнуровкой бархатных нарядов. Со «складками Ватто» спину не покажешь, а ведь возлюбленный виконт всегда подкрадывается сзади, дабы обхватить тонкий стан - крепкими руками в кружевных манжетах. Таким образом, приходится выбирать и чаще всего - в пользу спины. Мушки всегда наклеены только для того, чтобы показать - у нас, ребята, Галантый Век. Всё. Поэтому знаменитый «язык мушек», при помощи которого дамы объяснялись с кавалерами, остаётся за кадром. «Язык веера» тоже - мимо, - великолепные дивы играют веером, как дикарь - айфоном, то есть никакого смысла, тогда как галантные дамы с детства учились обращаться с опахалом - каждое положение веера означало нечто конкретное. Особливо вместе с положением мушек на лице. Представляю, что там наговорила Анжелика! Цвета нарядов тоже поражают своим многоцветьем - яростно-голубой атлас, красное-прекрасное с чёрным-роковым, жёлтое-стиляжное-броское-солнечное.
Анжелика и образцы вечерних причёсок 1960-х годов.
И - бело-розовые будуары, скорее подошедшие бы куртизанкам эпохи Золя и Мопассана или, конечно же, посетительницам Дома Dior, которые тоже хотели тонкого кружева, сладостных ароматов и запредельно-изысканного белья... Без будуара анжеликовое кино так же немыслимо, как без красавицы-героини и её вечных «стрелок». Много-много драпировок, бледных оттенков, тончайшего газа и атласных одеялец. И посреди всего этого - прекрасная маркиза, у которой «всё хорошо, всё хо-ро-шо», причём даже тогда, когда - плохо. Придумать сюжет анжеликового кино вы можете сами, без помощи профессиональных авторов. Вот вам для примера. У прекрасной Антуанетты, дочери виконта де Каберне-Алиготе (я не пью, просто вспомнилось), убили всю семью и богатая наследница семи поместий (крупным планом замок Шенонсо) попала в шайку воров, а главарь сделался её любовником (Жан-Луи Трентиньян - крупным планом). Антуанетта, будучи девушкой честной (вздымающаяся грудь - крупным планом), сбегает от воров и поступает в труппу господина де Мольера, где играет всех главных героинь. Там её замечает король Луи, какая вам-то разница - какой? Главное -парик, банты и каблуки, а также похотливое лицо - крупным планом. Он, конечно же, хочет поиметь Антуанетту на атласном ложе посреди орхидей и под музыку Жана-Батиста Люлли (Жерар Филипп, конечно же). Но наша героиня не хочет короля, а сбегает с Жаном-Батистом в Америку, потому что он - Жерар Филипп, а не какой-то там надуто-унылый Луи Каторз де Бурбон, что само по себе не может возбуждать.
Анжеликовость в Средних Веках - «Знаменитые любовные истории». 1961 год.
Но, вместе с тем, эти фильмы не перестают быть любимыми. Они чудесны, благоуханны, утончённы и очаровательны. Их смысл - не просвещать, а радовать. Они - нечто, вроде экзотических цветов или пирожных. Без них можно, а зачем? Да, историю моды и быта по ним не выучишь. Они даже в этом смысле очень вредны, ибо забивают голову неверной, но очень красиво поданной информацией. Но это, повторяю - пирожное, а не мясо, не хлеб, не фитнес-батончик с протеинами. Это можно иногда, под настроение и лучше всего - в юности.